Борис Петрович Наседкин

Авиабылинка 04

Предельно малые высоты – это полеты в мертвой зоне системы обнаружения противника.

Бобровичи. 1967 год, самолет ИЛ-28.

Действующие лица:

Командир звена летчик Селиверстов

штурман Кононенко,

стрелок-радист.

Левый ведомый летчик Архипов,

Штурман Петров,

стрелок-радист.

Правый ведомый летчик Боганов,

штурман Наседкин,

стрелок-радист Агарков.

Ориентировку я потерял еще минут десять назад. Сначала я надеялся увидеть какой-нибудь город типа Москва или реку. Однако винегрет из перелесков, хуторов и болот не давал ни одного шанса на восстановление ориентировки. Тридцатиметровая высота и скорость 600 км/ч превратили все в сплошное зелено-голубое море.

Матрос Железняк, который шел на Одессу, а вышел к Херсону мог отдыхать. Постепенно, отодвинув в сторону груду скомканной карты, я успокоился.

Теперь можно было, не отвлекаясь, смотреть в окно.

Чтобы не портить летчику настроение, факт потери ориентировки, я скромно умолчал.

Три реактивных бомбардировщика, с грохотом шли над полесьем. Я видел, как от впереди идущего самолета, волнами расходился лес, а сзади оставалась зеленая ложбина.

Слева шел самолет Архипова. Иногда Витя махал нам рукой, как бы говоря «Вот это по-нашему». Улыбаясь, сейчас он вспоминал наказ отца: «Ты там сынок летай пониже и шибко не разгоняйся».

Полет организованный столичным генералом явно удался. В режиме радиомолчания, мы уже минут сорок, как исчезли с экранов радаров. Однако, зачитанный новый маршрут, все осложнил. В Полесье некоторые пункты повторяются, а других вообще нет на карте. Самолет летел быстрее, чем я прокладывал на коленях маршрут.

Наконец согласно времени мы вышли на цель. Однако под нами был какой-то хутор. Коровы как собаки разбегались в разные стороны, а куры летали как ласточки.

Неожиданно в эфире прозвучало: «531, 532 сообщите место». «Контролирует» - подумал я.

«Штурман, где мы находимся?» - спросил Боганов.

«Сейчас уточню» - ответил я, глядя на скомканную карту. Соседний самолет передал что тоже уточняет место и меня это успокоило.

Однако Юра начал теребить меня.

Желание летчика узнать место самолета напоминало парадокс: «В греческом зале, в греческом зале…»

Меня это несколько раздражало. А тут еще начало заканчиваться топливо. Накануне я посчитал его расход на высоте 500 м с точностью до двух ведер. Однако генеральская тридцатиметровая высота, съедала его в два раза быстрее.

«Штурман! У нас загорелась лампочка «аварийный остаток топлива», снова запаниковал летчик. Наконец он перестал узнавать место самолета, пытаясь узнать все о топливе.

«Все правильно командир. Так и должно быть», успокоил я его и рассказал все, что знал о расходе топлива по высотам.

Наступило затишье, и я вздрогнул глядя в окно.

Вдруг кто-то шепотом спросил: «У Вас горит лампочка?»

Да командир, уже давно горит» - шепотом наперебой ответили Архипов и Боганов.

«Набираем высоту 500 метров» - скомандовал Селиверстов.

Звено бомбардировщиков с красными лампочками летело туда, не зная куда.

«По мере выработки топлива покинуть самолет», спокойным голосом приказал командир звена.

На высоте снова заработал радиокомпас, и можно было восстановить ориентировку.

Вскоре мы нашли какой-то аэродром и сели. Позже в курилке, под общий хохот, Архипов хвастался, что у него после посадки еще осталось два ведра топлива.

Летчику I класса Григорию Белим сильно повезло. Он увидел город, и довернув на телебашню, восстановил ориентировку.

Однако даже сейчас в курилке у него дрожали руки. Это была не Останкинская башня, а обычная провинциальная с растяжками. В последний момент, Гриша увидел трос-растяжку, и сразу за ней своего левого ведомого.

«Джигит» - подумал смотритель башни, догоняя свою шляпу.