Борис Наседкин 

Авиабылинка 13 

Авиакошмар 3,5 сек из «Черного ящика»

Действующие лица:

Летчик 1-го класса майор Андрей Курочкин

Штурман 1-го класса майор Виктор Карпушенко

Самолет: СУ – 24

Дата: 27 марта 1987г.

Авиакатастрофа на учениях днем

Погода: Облачность. Нижний край 200м. Верхний край 2000м Морось.

Столкновение с холмом высотой 160м при полете на 200м.

На Урале, в Каслях, летчики моются один раз в два года на 18 августа. В Москве, ходят в баню ежегодно под новый год. В Мариуполе Минко, Курочкин и я моемся так, что не успеваем просыхать.

Собирая фольклор, я набрел на девушек у забора. При слове «Баня», они облепили меня так, что у меня встал дыбом чуб. «Удача», подумал я и задал свой первый вопрос: «Как часто нужно мыться, чтобы так выглядеть?»

Хлопая ресницами, и оттопырив мизинец, блондинка промурлыкала: «У нас котик по плану три четыре сауны в день».

Однажды раздевшись, мы увидели на Андрее необычные трусы. Девушки со своими стрингами могут отдыхать.

Летая молча на мигах и сухих Володя Минко вдруг заговорил.

«Трусы» утвердительно спросил он. Волна гордости нахлынула на Андрея, и он рассказал историю создания Шедевра.

СУ 24 на огромной скорости шел по морю облаков. Они облизывали красивую машину, отчего остекление кабины вроде как заливало молоком.

Вдруг раздался взрыв, затмивший рев двигателей. Его сопровождало пламя. Огонь съел все лишнее и торчащее.

Ресницы, брови, шерсть на руках ногах и шее быстро отшелушилась и выросла новая. А вот кальсоны отгорели до колен. Новенькие, только со склада, выбрасывать не подымалась рука. С помощью ножа, Андрей аккуратно их обрезал, и получились шикарные трусы.

Учения

Отчитываясь перед Страной за хлеб, соль, военные сдают экзамены на учениях.

За их ходом следит инспектирующий генерал из столицы и в конце выставляет оценку.

Генералы бывают строгие и очень строгие.

Однажды к нам на Кавказ прибыл очень строгий генерал. Встречать его поехал сам «Тигр», наш командир полка. Сославшись на дальнюю дорогу, хотя аэропорт стоял за полосой, Тигр предложил гостю отведать Грузинской кухни. Шурик со своими тостами мог отдыхать.

Все это время полк с волнением ожидал инспектора. Газик подъехал к строю как на красной площади. Не очень-то и строгий, генерал вышел и поздоровался: «Здравствуйте товарищи отличники».

Сегодня все обстояло иначе. К ним прибыл таинственно – строгий генерал. Ходили слухи, что у него даже в постели с женой, стоял в голове непобедимый маршал Жуков.

За час до авиакатастрофы

Класс предполетных указаний гудел. Генерал поменял все. Маршрут, высоту, а главное удар по цели. Теперь красные стрелы со всех сторон сходились на цели. Такие звездные удары нравились как Сталину, так и Гитлеру.

Сегодня летая на сверхзвуковой скорости и выполняя в районе цели вертикальный маневр, только самоубийца будет работать на встречных курсах.

Изменив, утвержденный план полета, инспектор как Кутузов смотрел на стоящий дыбом чуб командира полка. И тут все вспомнили «Тигра», который никого не подпускал к плановой таблице. В итоге плодотворная подготовка и безопасность полетов – рухнули.

За 40 минут до авиакатастрофы

Экипажи наспех проложили новый маршрут. Теперь на его пути стояла гряда холмов высотой 160 метров. Малозаметная при работающей СПС (система предупреждения столкновения) она не представляла никакой опасности. Однако накануне по какой-то причине СПС была отключена.

Теперь тридцать самолетов и несколько холмов приготовились к игре «Русская рулетка». В результате два самолета разбились, остальные проскочили меж холмов, до смерти напугав местных зайцев и волков.

Наконец в класс вошел экипаж – разведчик погоды. Летчик первого класса майор Володя Сентябов поведал погоду в районе учений. Толстый пирог облачности был безграничен. Его верхний край с ярким солнцем находился на высоте 2км. Нижний край Володя пытался определить трижды. Однако дойдя до высоты триста метров, самолет оставался в облаках. Низкая облачность накрыла все. Иногда, поедая мартовский снег, сыпала морось. И тогда казалось, что небо упало на землю. В такую погоду жена не выпускала Курочкина на улицу даже к друзьям.

Изучая Штирлица, генерал знал, что радистку КЭТ выдала ее радиостанция. Поэтому он запретил всякую радиосвязь в полете. Теперь полк полностью засекретил себя, если не считать рев двигателей сверхзвуковых самолетов. Получилось как в анекдоте.

Штирлиц шел по Берлину. Ничто не выдавало в нем русского разведчика, кроме парашюта, волокущегося за ним.

Курочкин подошел к ангару. Одна створка ворот была чуть приоткрыта. Лампочки под потолком освещали просторное теплое помещение.

Скромный красавец СУ – 24 стоял увешанный бомбами. Их подвеску проверял штурман Карпушенко. Солдаты и офицеры заканчивали подготовку к вылету. За всем этим присматривал инженер – майор Голубев. Эдик знал самолет как свою жену. Положив ладонь на приятно – холодный металл, он разговаривал с ним и видел его насквозь.

Офицерская дружба на Кавказе, замешенная на грузинском вине, с годами светлеет. Вот и сейчас, слегка обнявшись, они поздоровались как два лейтенанта. «Все по плану», сказал Андрей. От этих слов, иногда от сложности задания, выступает холодный пот. Прибежавший боец доложил о запуске зеленой ракеты. Учения начались.

Поднявшись в кабину, Андрей увидел спокойно-серьезного штурмана. Тот включал все необходимое к запуску.

Закрывающийся фонарь кабины, расколол жизнь на до и после. Вернуться шансов много, но гарантий никаких. Издавна летчики шутят: «Судьба дает два звонка, третьего еще никто не слышал».

Привычная уютная кабина, наводящая ужас на экскурсантов, выдавала гору информации. Произведя запуск, Андрей дал команду на выруливание. Многотонные створки ангара поехали по рельсам.

С боку, отдавая честь, стоял Голубев. Он одинаково с любовью смотрел на самолет и на махающего рукой летчика.

Вырулив на осевую линию, Андрей включил стартовый тормоз.

«Форсаж»! – дал команду штурман. Рев двигателей сменился всесокрушающим треском. Тяга была настолько мощной, что самолет задрожал. «Взлет» - скомандовал Виктор. Андрей выключил тормоз. Его так вдавило в кресло, что он впервые задумался о тяжелой жизни цыпленка – табака.

До катастрофы осталось 20 минут

Треск форсажа взлетающих самолетов, содрогал аэродром и его окрестности. Низкая облачность, проглатывала самолет за самолетом. Режим радиомолчания исключал любую подсказку от впереди идущих экипажей.

До катастрофы 10 минут

Первые семь экипажей прошли гряду холмов удачно. Хотя тридцати метровые сосны, покрывающие их, были в облаках буквально под крыльями. Кто-то даже их смутно наблюдал. Хотя на скорости 900км/ч в облаках, что – либо увидеть очень сложно. Восьмой экипаж зацепил сосны и рухнул на землю.

За 5 минут до катастрофы

Холм высотой 160 метров стоял на пути экипажа майора Курочкина. Временами, цепляя его вершину, тащилась низкая облачность. А тридцати метровые сосны скрывались в облаках.

Выдерживая высоту 200 метров, самолет приближался к опасному месту.

За 1 минуту до катастрофы

Фиксируя овраги и холмы, стрелка высотомера гуляла у цифры 200. На фоне информации других приборов это было нормально.

За 30 секунд до катастрофы

Высотомер зафиксировал пологий склон холма, и его стрелка поползла вниз. Однако в этот момент, согласно задания, Андрей начал выполнять левый разворот. Наклоненный высотомер начал выдавать фиктивную высоту. Стрелка уже показывала 230 метров. Штурман отдал ручку управления от себя. Нос самолета опустился вниз, и стрелка высотомера замерла у цифры 200. Летчик одобрительно посмотрел на штурмана.

За 5 секунд до катастрофы

Дальнейшее увеличение крена до 45° сопровождалось ростом фиктивной высоты. Стрелка упорно лезла к цифре 230. Уже в третий раз штурман отдал ручку от себя.  Снижаясь СУ – 24 с креном 45° шел в облаках. Однако промелькнувшие темные пятна, обрадовали штурмана. «Ну, наконец, то пробили нижний край». И тут же он увидел, как левое крыло стрижет верхушки сосен. А опускающийся нос самолета медленно входит в огромную крону сосны. Время остановилось. Виктор спокойно выдернул ручки катапультирования и покинул самолет.

Катастрофа

Пилотируя по приборам, летчик увидел, как над его головой выплескивая море огня, прошелестела катапульта штурмана. «Куда? Зачем?», прокричал с отчаянным сожалением внутренний голос. В кабину ворвался ледяной ураган. Зеленые лапы сосен облизывали красивую машину. «Откуда в облаках на высоте 200м взялись елки?», удивился Андрей.

Однако три срубленные сосны левым крылом подтвердили очевидное. Удар был настолько сильным, что оно сломалось. При этом крыло разрушило часть фюзеляжа и топливный бак. Керосин, хлынувший на двигатели, вызвал пожар. Уютная, теплая кабина превратилась в ад. На приборной доске мигали лампы и загорались все новые транспаранты отказов. Это напоминало мигающую новогоднюю елку. Низкий звук сирены ненавязчиво предупреждал об опасности. Андрей дал ручку вправо и поставил самолет в горизонт. Горящая машина идя со скоростью 250 метров в секунду оставляла за собой просеку.

С момента удара уже прошло три с половиной секунды. Все это время по кабине,  вперемежку с ледяным ветром, блуждало пламя. Огонь сожрал все лишнее и торчащее. Андрей потянул ручки катапультирования. Выстрел был настолько мощным, что затмил все происходящее. Время снова пошло 60 секунд в минуту. Ракетаноситель вынесла кресло из дремучего леса и тут же растворилась в облаках. Перед входом в облака летчик увидел свой самолет.

Сокрушая лес и оставляя шлейф черного дыма, он быстро удалялся. В окружающем молоке облаков наступила тишина. Неожиданно раскрывшийся парашют, резко выбросил Андрея из кресла. И тут же он ощутил и увидел пушистую елку, на которую сел. Ноги провалились в снег, но устояли. Шелковый купол красного спасательного парашюта, струился по веткам, падая на снег.

На поляне стоял не до конца обгоревший летчик. Закопченный шлем, черный светофильтр и свисающий хобот – шланг кислородной маски скрывали лицо. Это что-то слегка дымилось и говорило о своем явно внеземном происхождении. Однако, лохмотья обгоревших до колен брюк висели так, что Шарик со своей хваткой, мог отдыхать. Пострадало и отгорело все ненужное и торчащее.

Целыми остались только самые важные органы нос и рот. Летчик снял маску и в лицо ударил запах весны. Где-то потрескивал костер, и пахло шашлыками. Да! Подумал Андрей «Живут же люди… Каждому свое». В кустах шипела радиостанция, подавая сигнал «SOS». Его захлестнула волна благодарности, за всех кто помог ему выбраться из ада. Из снега торчал ящик с колбасой, шоколадом, сыром и многим другим.

Ученые с любовью создали и укомплектовали этот ящик – Пандоры для тех, кому не сидится дома. Стоя по колено в снегу среди елей Андрей вспомнил летчика Сорокина. Накануне под громкий смех, Сергей читал стихи в курилке. Там было про мужика, который летом по деревне катался на санях, и про девчат, которые почему-то медленно убегали. Андрей не смеялся. У него тоже как у мужика стоял круглый год на самолете лыжный вариант. Девушку он мог догнать любую, а зачем? А вот тот продвинутый мужик с санями ему сейчас бы пригодился.

Рядом поваленные деревья образовывали просеку. В конце ее лежал почти целый самолет. Однако от удара его двигатели улетели вперед, и теперь потрескивая как костер, горели.

И тут только Андрей понял, что шашлыком был он сам. Шерсть на руках, шее и ногах сгорела, а мясо приобрело приятный готовый вид. Сам самолет не горел. От него шел дым, перемешанный с паром от кипящего снега.

Ложбина за хвостом быстро заполнялась керосином. Из образовавшегося озера торчали стабилизаторы двух огромных бомб. Повсюду из снега выглядывали черные корпуса остальных бомб.

Невдалеке Андрей заметил красный купол парашюта штурмана. Катапультировался он, когда самолет шел ниже деревьев с креном 45°. Траектория полета прошла через восемь елок. Однако система спасения сработала исправно. Штурман благополучно приземлился. Снятая и аккуратно положенная на снег маска говорила о том, что он был еще жив. Пролетая через деревья, он сломал четыре ребра и ногу. Одно ребро прошло через сердце. Спасательные самолеты гудели где-то в облаках, выходя на сигнал «SOS».

Андрей связался с ними по радиостанции. Его состояние было настолько тяжелым, что стакан он мог держать только двумя руками. Тут в санчасти, не закусывая, он сразу выпил 200 грамм лекарства и заснул.

Посмотрев на забинтованную шею и руки пилота, маршал Пстыго  спросил: «Сынок я не понял последнюю запись магнитофона».

Имея высшее образование, Курочкин не матерился даже в Малом театре. Однако в  те три с половиной секунды он проанализировал все. Как тот водитель в песне «До столба остался метр, я дивлюсь на спидометр».

На фоне сирены и воя ураганного ветра магнитофон зафиксировал единственно правильный и спокойный вывод: «П….».

От неожиданности совпадения взглядов опытнейший летчик, маршал – замер.

P.S. Осторожный теперь Андрей, долго рассматривал на глобусе Азовское море. И наконец, убедившись, что Мариуполь не горячая точка, а теплая приехал ко мне на ПМЖ.