Борис Наседкин

КОЛОННА

лейтенанта Шумбара

Афганистан 

Военный госпиталь, это зона постоянных боевых действий. Тут круглосуточно идет прием, битва за жизнь, и выписка иногда в деревянных бушлатах.

Рядом со мной лежал забинтованный не до конца, летчик Николай.

В центре возле огромного букета цветов и настенного приемника - негр. Его черный цвет кожи в некоторых местах просматривался из под бинтов. Соседнюю койку занимал слегка обгоревший летчик Степан. Озорной и веселый он все пытался узнать, как африканский негр попал в отделение летчиков и что нужно было сделать, чтобы так обмотаться бинтами.

Почти целый, в углу, молчаливо лежал лейтенант Капанадзе. Седой жгут волос пересекал его черную шевелюру.

Два истребителя столкнувшись огненным шаром падали с неба.

Сидя в катапульте, лейтенант видел, как она выносит его через смерч огня и разлетающихся обломков. Удаляясь все дальше, он еще не знал, что на всегда расстается со своим лучшим другом.

Даже через год, когда мне довелось летать с ним в одном экипаже, он был так же мрачен и молчалив! И тогда я понял: «Суд над собой самый страшный».

У окна весь в гипсе лежал Сергей, второй пилот Николая. Его гипсовая скульптура напоминала мотоциклиста, преодолевшего забор. Состояние его было очень тяжелое. Он не мог даже держать стакан. Из шлангов капельницы мы соорудили коктельную трубочку, и Николай поил своего друга всем, чем мог.

Начальник госпиталя, очень занятый полковник, зачастил в нашу палату. Гордость захлестнули меня, скромного человека с головой. Однако, вскоре выяснилось, что он приходил проведать  негра. Версия родства отпала сразу, так как новенький не знал ни одного слова по-русски.

Матрос, с иностранного корабля, сойдя на берег, решил сходить на танцы. Толи у него не было денег на билет, толи его приняли за капиталиста, увидев огромное золотое кольцо в ухе.

Короче он лежал сейчас с нами в одной палате. Усиленное летное питание должно было быстро поднять его на ноги.

Полковник, строго посмотрев на нас, предложил взять всем над ним шефство. Унылая жизнь несколько оживилась.

Тапочки, кальсоны и синие халаты уравнивали всех от лейтенанта до полковника.

Первым делом, Степан которому нельзя было смеяться, начал учить негра говорить. Или Степан был хорошим учителем, или Хамид, так звали негра, был очень способным, но уже через три дня он заговорил.

При очередном обходе Полковник, войдя в палату, многозначительно спросил: «Ну, как дела?». Степа быстро отчеканил «А негр уже разговаривает по-русски? Не может быть» с благодарностью глядя на Степана и нас, сказал полковник.

Сейчас он вам расскажет стихотворение, и дал команду негру. Хамид весь потный от напряжения по слогам четко прочитал четыре куплета. Прошло уже много лет, но я помню две самые безобидные строчки.:

Монах монашку не…

Но …в кармане носит.

Сопровождавшие полковника медсестры захихикали. Полковник пришел в ярость. «Это международный скандал, а вы капитан будете наказаны» и посмотрел  на нас, как на сообщников. Алиби имел только Сергей, подвешенный к потолку за руки и ноги.

Негр, увидев ярость своего покровителя, подумал, что над стихом надо еще работать.

Три дня назад мне сняли повязку с глаз, и я теперь мог выходить во двор. При первой проверки зрения я сильно волновался. Женщина  - врач сняла повязку и спросила «Что видите больной?». Сквозь белый туман, я увидел наклонившуюся к негру медсестру «Зад вон той девушки», честно сказал я. «А большего капитан вам видеть и не надо», строго  сказала врач и снова наложила повязку.

Однажды после обхода врачей и тачки с таблетками мы с Николаем пошли в поход. Высокий забор отделял город от госпиталя. Тбилисские мальчишки, оставляя себе сдачу, приносили: колбасу, водку и другие заказы.

Сложное приспособление из веревки и авоськи доставило нам выпивку и закуску. Сказав спасибо, постоянно дежурившим мальчишкам, мы пошли в ближайшие кусты.

Аккуратно развешанные по кустам стаканы, стулья из кирпичей и плотный зеленый забор из лаврушки перенесли нас в иной мир.

Вкусный хлеб, колбаса и водка резко изменили странный взгляд на жизнь.

* * *

Под горой в низком одноэтажном здании с верандой по всей длине фасада располагался штаб артдивизиона.

Темно-зеленые кроны урюка с золотыми звездочками плодов создавали тень и прохладу. Некоторые ветки с сочными плодами залазили на веранду. Тут офицеры, спасаясь от жары, курили, разговаривали и просто отдыхали.

Побеленная стена была увешена красочными щитами. Вася Шумбар стоял, прислонившись спиной к одному из них, на котором красовался бравый боец с автоматом в руках. Снизу шла надпись «Тяжело в учении – Легко в бою» русский полководец генералиссимус Суворов. Вася ждал своего командира.

Вчера он был на местном базаре. Караван верблюдов с надменным видом, овцы, лошади, собаки. Требуя воды, где-то кричал своим экзотичным голосом ишак. Усталые погонщики целую неделю добирались сюда, чтобы в субботу и воскресенье обменяться товаром. Восточный базар для местного населения заменял: кино, театр, ресторан и все развлечения какие есть. Земля, выжженная солнцем без единого дерева, и каких либо строений уже в субботу превращалась в зону праздника. Люди, одетые в цветастые ватные халаты с чалмой на голове, прямо на земле раскладывали свои товары. Такого изящества, и изобилия, Вася никогда не видел. Украшения из золота, серебра, изумрудов, изящные кинжалы, горы арбузов, дынь, винограда и других невиданных плодов. Все это он видел на картинках в сказках про Алибабу и Аладдина.

Несмотря на жару, аксакалы пили горячий чай и курили с помощью непонятных приспособлений.

Играла непонятная, но терпимая музыка. Дым и запах шашлыка на саксауле выводил из строя.

Особенно понравились фиолетовые плоды инжира. Необычайно вкусные, набитые розовой икрой, они удаляли жажду.

Сейчас он с улыбкой вспоминал, как неделю назад был в столице у себя на Родине.

Сияющие золотом купола, девушки одетые в цветастые платья, незабываемый бой часов создавало праздничное настроение. Кладбище, мраморный склеп, площадь, вымощенная черными камнями гранита. Этот бутерброд из радости и скорби не лез в горло. Вася нащупал в кармане маленький черный осколок того гранита. Он попросил его у рабочих, которые заменяли несколько расколовшихся камней брусчатки.

Невдалеке, на улице парень его лет торговал апельсинами. Горы ящиков стояли за его спиной. Вася, не раздумываясь, занял очередь. На него обрушилась сразу вся усталость. Новенькие, слегка жмущие ботинки уже сутки выводили его из строя. Болели руки, спина от вокзального кресла где он с постоянной проверкой документов провел ночь.

В гостиницу его не пустили. Нужна была какая-то броня. У Васи был бронежилет, бронетранспортер и многое другое, но не с собой.

Когда подошла его очередь, то выяснилось: давали по два килограмма и только по удостоверениям инвалидов.

Гора пустых ящиков говорила о большом количестве инвалидов в городе. Разноцветная очередь протянулась аж до самого метро. Вася был здоров, хотя вся очередь тоже не тянула на больных. Торговля остановилась. Решался вопрос, как быть с лейтенантом, который не инвалид.

Вася сказал что-то о Родине и о своей любви к апельсинам, хотя их никогда не ел. Очередь зашумела «Из-за вас и нам», а рядом стоящий инвалид, потрясая удостоверением, сказал «Вас сюда никто не звал».

Сейчас Вася с благодарностью вспоминал добрую улыбку продавца, который, нарушая инструкцию, взвесил ему два килограмма сочных плодов.

Тут за тысячи километров от дома мысли роились в его голове. Больше душманов он боялся змей, пауков и прочей живности. Но уже прошло несколько дней, а ничего подобного он не видел. Опять же журчание прохладной воды в арыке, запах цветущего, серебряного от ствола до листьев финика действовали успокаивающе.

Осмелев, Вася громко спросил «Ну где ваши знаменитые пауки?». Загадочно улыбнувшись, дивизионный весельчак Миша снял щит с высказыванием Суворова и повернул его к новенькому. Задняя сторона была усеяна фалангами, скорпионами и прочей тварью, не хватало только змей. Вася побледнел. Все дружно засмеялись. «Они Вася очень боятся людей, а особенно артиллеристов», - сказал, продолжая смеяться, Миша. Наконец вышел весь мокрый от пота капитан Синцов. Несмотря на то, что день заканчивался, было нестерпимо жарко. Вася, чуть поспевая, шел за капитаном.

«Поставлена задача: нанести удар по лагерю боевиков», сказал на ходу Синцов и тут же дал указания по подготовке к маршу батарея. Начала готовится к выступлению. «Уралы» медленно подруливали к гаубицам, и бойцы крепили к фаркопам орудия. В кузова, покрытые рыже-зеленым брезентом грузили ящики со снарядами, воду, сухой поек, запас топлива и многое другое. По мере подготовки машины выстраивались в колонну.

Поднимая пыль, гусеницами подкатили два приземистых БМД (боевая машина десанта) приданных в охранение колонны. Синцов тут же с командиром взвода десантников уточнил детали марша.

Душная летняя ночь подходила к концу. Первые лучи солнца колонна встретила на марше. Впереди поднимая пыль гусеницами, шел БМД. За ним шесть «Уралов» с гаубицами завершал колонну второй БМД. На прямых участках Синцов видел в зеркало всю колонну, Лучи солнца уже ползли по вершинам гор. Жара, прогоняя утреннюю прохладу, поднимала столбик термометра.

Только тут на юге можно увидеть удивительный мираж встающего солнца. Его огромный грязно-рыжий диск, зыбая как холодец пробирался через кисель расплавленного воздуха.

И только поднявшись над горизонтом, становится белым солнцем пустыни. Теперь все зависело только от него и капитана Синцова.

В назначенное время колонна прибыла в заданный район. Низкий берег реки утопал в нежной зелени саксаульника. Под ногами росла верблюжья колючка вперемежку с колючими кустами ежевики. Где-то далеко за горой располагался противник. Поедая вкусные ягоды ежевики, артиллеристы устанавливали гаубицы на позициях.

Десантники занимали круговую оборону.

По таблицам и разбитой на квадраты карте лейтенант Шумбар рассчитал данные стрельбы. «Первокорудие к бою готово», громко доложил, сержант Мелконян. Стальная каска сидела на нем так, что казалось, он в ней родился. Бронежилет делал его безмерно строгим.

По команде капитана Синцова батарея открыла огонь.

Облака дыма и пыли накрыли все. От стрельбы и солнца орудия раскалились так, что до металла нельзя было дотронуться.

Оглушающие, хлесткие выстрелы, пот, заливающий глаза и сильное першение в горле от дыма и пыли сильно утомляли бойцов. По данным корректировки лагерь боевиков был накрыт огнем батареи. Израсходовав весь боезапас, Синцов дал команду на отход.

Усталые, грязные от копоти и пыли, мокрые от пота артиллеристы, готовили орудия к маршу. Синцов спешил. Он знал, что противник оставшимися силами попытается напасть на батарею.

Только через час езды капитан успокоился, получив известие от замыкающего БМД об отсутствии преследования.

Поднимая клубы рыжей пыли, колонна медленно вошла в кишлак. Глухие глинобетонные заборы замысловато вычерчивали узкие улочки. Людей видно не было. Однако устойчивый запах испаряющейся под солнцем мочи и навоза, говорил о присутствии животных и их хозяев.

Где-то пекли хлеб. Его аромат прошелся по всей колонне. Синцов очень любил эти лепешки, называемых чуреком. Пропитанные дымом саксаула и глины они не имели ни с чем не сравнимый вкус.

Накрыв облаком пыли кишлак, колонна, набирая скорость, шла к надвигающимся горам.

Слева, уступая дорогу, стоял караван из пяти верблюдов, груженных дровами саксаула. Погонщик с безразличным видом сидел на осле. На его лице была загадочная улыбка, наверно выработанная этим народом еще со времен нашествия Александра Македонского.

Синцов поймал себя на мысли, что может сейчас едет по дороге, где ехал сам Македонский. Тем более, что развалины его боевых сооружений находились не так далеко.

Дорога, скрывшись за поворотом, уходила в горы. Орудия, разбитая дорога и жара не давали «Уралам» развить большой скорости.

Закопченная, покрытая пылью колонна медленно ползла на очередной перевал. Рев двигателей эхом отдавался в горах. Слева был огромный обрыв с рекой где-то внизу. Справа отвесная  с острыми выступами скальная стена.

На повороте въезжая, на перевал, водитель Синцова сбавил скорость. Дистанция между машинами, начала резко сокращатся. Последний «Урал» затормозил и тут же заглох. Машина остановилась, тяжелое орудие медленно потащило машину назад. Лейтенант Шумбар выпрыгнул из кабины и увидел как «Урал» с заторможенными колесами сползал по склону.

Из-за поворота, громыхая с выхлопами черного дыма, выскочил БМД.

Гаубица развернулась, и ее колеса были уже на краю обрыва. Водитель БМД, не раздумывая, подкатил к «Уралу» и уперся своим стальным корпусом в задний борт. В этот момент колеса гаубицы рухнули в пропасть, и трехтонное орудие лафетом легло на карниз. Движение замерло. «Всем покинуть машину», прокричал побледневший лейтенант Шумаер. «Урал» наклонился и его левый борт навис над пропастью. Солдаты в бронежилетах, касках с полным боекомплектом спешно покидали машину. Наклоненный, скользящий под ногами пол сильно затруднял движение. С помощью десантников они переходили на крышу БМД и далее спрыгивали на землю. Неожиданно карниз просел в следующее мгновение с грохотом, увлекая с собой орудие и машину, скрылся в пропасти. Неровный обрез пустоты доходил аж до самых гусениц БМД.

На дороге воцарилась тишина и безмолвие. Из-за поворота вышел капитан Синцов. За ним увешанный боеприпасами, с автоматом в руках, еле поспевал сержант Мелконян. «Потерь в личном составе нет», все еще бледный доложил лейтенант Шумбар.

На вершине перевала стояла, готовившаяся к дальнейшему следованию колонна. Скальная стена, подковой окружала пятачок, где стояли машины. С другой стороны от входа до выхода вдоль дороги шел обрыв.

Солнце косыми лучами заливало перевал и вершины гор. Тут на верху еще было светло. Однако долина, куда нужно было спускаться, уже была покрыта, синим туманом. День заканчивался. Синцов понял, что засветло на базу не вернуться. При мысли о ночевке он содрогнулся.

Артиллеристы в ближнем бою не долго бы могли продержаться а два БМД и взвод десантников были также недостаточны для длительной обороны. У Синцова было ощущение, что за колонной кто-то наблюдает. Ведь замаскировать ее было невозможно. Надрывный рев двигателей эхом разносился по горам.

«Двигаться вперед» - принял решение капитан. Далеко внизу, где находился кишлак, показались первые огни. Люди готовили ужин. Южная ночь быстро овладевала долиной и уже ползла в горы. Колонна ночью на марше была практически беззащитна. Ночной привал был не предусмотрен заданием. Однако пятачок, где стояла готовая к движению колонна, был идеальным местом для обороны. Нужно было принимать решение. Прошло уже 18 часов, как колонна вышла с базы. Радиаторы машин кипели. Бойцы от усталости падали с ног. Да и потерянная только, что боевая единица склонила чашку весов к ночевке. «Привал», дал команду командир батареи. Уже через час были построены оборонительные  сооружения и палаточный городок. У входа и выхода на перевал поставили по БМД. Тут же у дороги из камней и подручных средств соорудили блиндажи с амбразурами для пулеметов.

Машины с орудиями расположились полукругом.

В центре стояли палатки из пуленепробиваемого брезента, как шутили бойцы. Сержант Мелконян составил график караульной службы, и жизнь пошла в обычном ритме.

Раздались шутки, смех, звон котелков и кружек. Гарнизон готовился к ужину. Банки тушенки с гречкой и буханки чуть подсохшего ржаной хлебавходящих в сухой паек, летели как снаряды. Ничего вкуснее казалось, нет на свете. Рядом лежали мокрые от пота бронежилеты, каски, автоматы и все, что можно было снять. Уже высохшие гимнастерки, покрылись белыми пятнами соли. Ужин был в разгаре. И тут Мелконян притащил откуда-то канистру кипятка. Горячий чай с сахаром не предусмотренный сухим пайком был сюрпризом. Синцов строго посмотрел на сержанта, но тоже налил себе горячего чая. Любимчик батареи, даже тут среди голых скал угощал всех чаем. Синцов с улыбкой вспоминал, что сержант мог достать все, у него даже всегда было алиби на событие, которое еще не произошло. Вкусная еда и две кружки горячего чая с сахаром взбодрили Синцова. Даже отошла ноющая боль в спине. Пошли уже вторые сутки, как он не отдыхал.

Темная южная ночь быстро накрыла горы. Однако тут же небо усеяли огромные сверкающие звезды, а над соседней горой как в сказке Шахерезады повис серп луны. Застрекотали цикады и тысячи светлячков образовали переливающийся ковер. Стало слышно журчание реки.

Командир батареи проинструктировал караулы, и в который раз задумался о правильности своего решения на ночлег.

Однако естественная крепость и хорошо построенная оборона вселяли уверенность.

Голоса бойцов стихали. Усталые и разморенные едой и чаем, солдаты засыпали.

Взяв с собой сержанта  Мелконяна и еще одного бойца Синцов отправился к десантникам на входные ворота.

К другим воротам с двумя бойцами отправился лейтенант Шумбар.

Началась еще одна ночь в жизни бойцов этого маленького гарнизона. Никто из них не знал, что это последняя ночь в их жизни.

* * *

Николай еще не пришедший в себя от последнего полета, рассказывал. Утром экипаж вызвали в штаб эскадрильи и поставили боевую задачу: «Отыскать пропавшую колонну».

Через 30 минут закамуфлированный вертолет подлетел к базе, откуда вышла колонна. Встав на дорогу экипаж начал, поиск колонны. Цель была большая, поэтому Николай особо не волновался. Прохлада утра и хорошая погода делали задание простым. Пройдя километров тридцать, на горизонте показался черный дым. Предчувствие чего-то неладного закралось в душу Николая. Бросив дорогу, он взял курс на дым. Дорога подымалась круто в гору, оставляя, справа реку, которая уходила в сужающееся ущелье.

На склоне лежал разбитый БМД. Помятые кусты, цепи и другие детали показывали путь падения машины. Вся гора была окутана дымом. «К бою», прозвучала команда. Сергей включил управление шестиствольной пушки, а борттехник Миша приготовил пулемет. Догорающие машины и разбросанные орудия, говорили о разыскиваемой колонне. Вертолет, ощетинившийся блоками ракет и пулеметов чуть наклонив нос, хищно промчался над вершиной. С другой стороны горы Николай увидел банду боевиков. Около сотни всадников медленно спускались в долину.

«Огонь», скомандовал Николай и произвел пуск серии ракет. С ревом напоминающим лай стаи собак они вышли из блоков. Несколько десятков огненных хвостов образовали перед вертолетом солнечный круг. Эта стена огня, оставляя шлейф черного дыма, быстро удалялась в самую гущу противника. Душманы с криками «Летающий танк» начали разбегаться. Бросая тяжелые трофеи, они пытались скрыться в зарослях саксаульника, густо растущего вдоль реки. Издавая звук рвущейся материи, шестиствольный пулемет буквально резал всадников.

После повторного захода банды не стало. Нарушая задание, Николай сел на перевале, где догорала колонна. Из кабины не выключая двигатели, он видел всю недавно разыгравшуюся драму.

Работающий винт веером разгонял остатки черного дыма с поля боя. Поджарый с хищно-опущенным носом вертолет ставил последнюю точку в этом сражении. Закопченный с раскаленными пулеметами он только, что обрушил всю силу возмездия на врага.

Второй БМД лежал на боку поперек дороги у входа на вершину. Аккуратно собранные палатки говорили о том, что бой произошел в период подготовки колонны к маршу. Это в момент, когда уже охранение сворачивалось, и колонна была в наихудшем положении для принятия боя. «Живых нет», доложил вернувшийся борттехник.

Николай дал обороты и грозная машина издавая рычание ушла в небо.

Экипаж молчал. Тяжелые мысли, успокаивал надежный рокот двигателя. Солнце уже сильно било в глаза, отчего пришлось опустить темный светофильтр. Наступал новый жаркий день.

На небольшой высоте вертолет зашел в ущелье сразу, за которым была долина, где располагался родной аэродром.

Подконтрольная территория и близость дома расслабили экипаж.

Николай отлично знал это ущелье, каждый раз возвращаясь по нему на аэродром.

Зайдя в теневую строну вертолет сливался со скальной стеной. Однако гул эхом уходил далеко вперед, нарушая всякую маскировку полета. Ущелье то сужалось, то вновь расходилось, повторяя все изгибы блестящей внизу реки.

Перед каждым поворотом Николай прибирал обороты и вертолет почти останавливаясь, разворачивался.

Аккуратно разворачивая вертолет на очередном повороте, Николай боковым зрением увидел огонь. Справа на расстоянии пятидесяти метров находилась пещера. Несколько душманов в упор расстреливали вертолет. Стоящий почти на месте он был отличной мишенью. Град пуль обрушился в свою жертву. Пулемет, борттехника замолчал тут же. Загорелась лампочка «Пожар правого двигателя» и Николай его выключил. Несколько пуль пробили боковое стекло и, ударившись о приборную доску, упали к ногам. Разворот закончился и Николай, увеличивая скорость, уводил машину все дальше. Один работающий двигатель и шлейф дыма уже вынесли свой приговор. Вертолет медленно снижался. Нужно было садиться.

«Я 530 сбит. Сажусь на вынужденную. Квадрат 16-44» передал Николай. Косогор справа это все, что было в хаосе нагромождения гор. Вертолет удачно сел на небольшой пятачок. Однако уже в следующее мгновение он наклонился. Видимо левое шасси попало на камень. Останавливающийся винт начал рубить зеленые кусты, затем, разлетаясь в дребезги ударился об камни. Машина замерла, затем медленно опрокинулась и набирая скорость покатилась вниз. Сделав четыре оборота вертолет, объятый пламенем, налетел на горный выступ. Удар был такой силы, что корпус развалился, разбросав экипаж по склону.

Сергей лежал неподвижный, но живой, Миша погиб еще при перестрелке с душманами.

Николай весь в крови, ковыляя, оттащил друзей подальше от горящей машины «Я 530 прошу помощи», несколько раз  передал Николай по аварийной радиостанции, которая была неотъемлемой частью каждого летчика. Сейчас  эта маленькая желтенькая коробочка могла спасти их жизни. Черный дым от горевшего керосина хорошо был виден для поискового вертолета.

Однако его хорошо видели и душманы.

Они наверняка уже спешили к своей жертве. Теперь все было во власти времени. Кто первый придет душманы или спасатели.

* * *

Николай разложил пистолеты, автоматы, гранаты и начал ждать.

Колбаса и водка закончились и мы веселые осторожно пробирались в палату. Жизнь продолжалась.