Борис Петрович Наседкин

СТРАТОСФЕРА

Холодная война загнала авиацию Америки и Советского Союза в стратосферу. Стремительность и секретность происходящего не давали даже шанса на эксперименты и испытания.

Поэтому инструкция по пилотированию и боевому применению напоминала памятку капитана, тонущего корабля.

Журнал «Очевидное – невероятное» молчал, считая все это невероятным.

Наш 143 полк летал на бомбардировщиках ЯК-28. Мы могли взять бомбу весом три тонны, выйти в стратосферу и на сверхзвуковой скорости, сбросить ее куда угодно. Такие полеты считались обычными и на подвиг не тянули.

Противник тоже спокойно стал летать над нами.

Однако бой в стратосфере над Уралом, где был сбит американский самолет, вновь оголил проблему противостояния.

Самым большим достоинством ЯК-28, была его красота, которая и сегодня остается непревзойденной.

Мощные двигатели позволяли за одну минуту набрать высоту 10 километров и затем, пробив тропопаузу, выйти в стратосферу.

Летать я очень любил.

Однако, увидев эту машину, я задрожал от нетерпения слетать. Все инструкции я выучил наизусть, и сдав экзамен, выполнил свой первый полет.

Лучший летчик полка Валентин Сергеевич Спиридонов, успокоив меня, пошел на взлет. Самолет удивительно легко бежал на шасси велосипедного типа. Даже без форсажа, мы легко отошли от полосы. Валентин убрал шасси и закрылки. Окружающий хаос звуков перешел в одну поющую ноту.

Полеты требовали огромных знаний, а их просто не было.

Летчик - испытатель погиб. Скудная инструкция и опыт выживших летчиков, все, что мы имели. И получилось как у Высоцкого «Был бы жив сосед, что справа, он бы правду мне сказал».

Даже психологически полет в стратосфере был необычен.

Стратосфера

Экипаж:

летчик 1 кл Семен Красников

штурман 1 кл Володя Батенев

Наш полигон располагался недалеко от Каспийского моря.

Лучший экипаж полка, летчик Красников и штурман Батенев, готовились к полету. Облаченные в тяжелый высотный костюм, в железной шапке и огромных высотных ботинках, они занимали места в своих кабинах. Подсоединив шланги, фалы и электрические разъемы, они стали неотъемлемой частью самолета.

Полет до полигона прошел хорошо. С включенным фор-сажем, самолет шел на сверхзвуковой скорости.

Набрав высоту 15 км, летчик доложил «Держу заданный режим». Это был их первый полет в стратосферу, и они оба волновались. Самолет вел себя отлично.

«Ложимся на боевой курс», скомандовал штурман. Семен завалил бомбардировщик на правое крыло и встал на заданный курс. Штурман приступил к поиску цели. Желтый луч, как метроном, высвечивал на экране всю местность. До цели было еще 100 км. Володя не волновался. Однако сплошной хаос засветок не давал ни одного шанса на контакт с целью.

В центре полигона находилось огромное километровое озеро.

«Сеня ты случайно озеро не видишь?», спросил штурман.

Впервые попав в стратосферу, Семен с интересом рассматривал землю.

Кавказские горы были как игрушечные. Города и ниточки рек еле просматривались.

Далеко уходящий вперед нос самолета, закрывал пролетавшую местность километров на 50. Прямо по курсу лежало Каспийское море. Отсюда из Стратосферы оно выглядело как озеро.

«Конечно вижу», бодро ответил Семен. Первый раз, за полет Володя вздохнул полной грудью. «Хоть какая-то польза от этих летчиков», подумал он и тут же добавил: «Доверни на его центр».

Уйдя с боевого курса, Сеня поставил нос самолета на центр Каспийского моря. Глядя на изображение экрана, штурман с волнением спросил «А далеко до озера, что-то я его не вижу?».

«Ох уж эти штурманы – подумал Семен. Даже моя Клава увидела бы это озеро» и сказал «Да вот оно. Сейчас нос самолета выходит на воду».

Батенев отодвинул прицел и увидел Каспийское море. Несмотря на огромную тайну, эту историю в деталях. Прознал Миша Головакин. Всю неделю курилка содрогалась от смеха его рассказа.

Разгерметизация

 

Экипаж:

летчик Николай Кузьминский

штурман Борис Наседкин

Бомба была настолько большой, что я облаченный в высотный костюм, еле протиснулся в бомбоотсек. Остроносая, она висела на центральной балке, касаясь стенок люка. Проверяя подвеску, мои ладони ощутили прохладу ее белоснежного корпуса. Встав на контакты, бомба слилась с самолетом. Прильнув к ней ухом, я услышал единую могучую дрожь самолета. Завершалась подготовка к вылету. Наступило затишье. Уже уехали грохочущие и ревущие ТЗ, воздушка, азотка. Шла заправка жидкого кислорода. Летчик Кузьминский осмотрев самолет, с интересом наблюдал этот процесс. Он стоял, погруженный в белые густые облака, растекающегося кислорода.

Присутствие инженера полка Брашнина говорило о необычности полета. Добрейшей души человек, он лично проверил закрытие всех лючков. Даже казалось, что это не мы летим, а он.

Набрав высоту 15 км, мы вышли на главный кавказский хребет. И здесь над г.Казбек 4047м, Коля чтобы не пугать коров, включил форсаж.

Ударная волна сверхзвуковой скорости, содрогала горы. Альпинисты г.Эльбрус 5633м долго махали руками, приветствуя нас.

Выполнив задание, мы перешли на дозвук и начали снижаться.

Я отключил кислород и перешел на дыхание воздухом. В этот момент самолет потряс страшный взрыв. Я ослеп и оглох одновременно.

Зрение вернулось тут же, через сутки, частично. А вот слух возвращался долго.

Даже сейчас он у меня такой же, как у полковника Сердитова. Сегодня я вынужден в бане и на рыбалке ходить с открытым ртом, чтобы не пропустить тост.

Оказывается, у нас лопнуло стекло в кабине. С трудом я видел расплывчатые приборы, а в ушах стоял один шум. В таком состоянии не слыша никого и плохо видя, Коля мужественно посадил самолет. Мысль о стартовом обеде, который только что привезли, сыграла главную роль.

Готовясь к полетам, Николай главное внимание уделял стартовому застолью. Он тщательно уточнял и записывал прибытие поваров. Поедая первое второе и компот в неограниченных количествах, он уже через год стал летчиком – ассом.

Нас встретил командир полка Кропачев или Тигр как мы его называли, и наш родной доктор Юра Любицкий. У русских есть несколько успокаивающих выражений, после которых пострадавший чувствует себя лучше остальных. Одно из них: «Вам сильно повезло», сказал доктор и показал палец. Я начал следить за его пальцем. На фоне аморфной сосиски виднелись самолеты дальней зоны. Я перечислил номера самолетов и фамилии техников, крутящихся возле них. Стоящие рядом, были поражены, ведь до стоянки было два километра.

Вместо орденов, Тигр отругал нас очень нежно.

«Вот вы все пугаете меня и опять же самолет сломали» - прозвучало как-то философски.

Хуже всего на мне отразилось обоняние. Сейчас мой нос реагирует только на спирт и потных женщин.

Однажды в компании, я заметил, что на меня пикирует необычайно красивая дама . Поедая капусту, я подмигнул ей сразу двумя глазами. Это сблизило нас так, что я испугался ее больше, чем Тигра. Почуяв победу, она как бы невзначай проехала грудью мимо моего носа. «Как вам нравятся мои духи», промурлыкал ангел.

Из моих рук выпала вилка с капустой и я, выпучив глаза, чистосердечно признался, что у меня нет нюха.

Иногда я задумываюсь: «Что было бы с моим нюхом, если бы стекло треснуло в стратосфере».

Бомбометание

Экипаж:

летчик 1кл майор Мокроуз Юрий Васильевич

штурман 1 кл майор Наседкин Борис Петрович.

Уже с утра мы тщательно готовились к полету на потолок. Курилка затихала от очередного анекдота про то, как жена привезла с курорта чемодан трояков.

Стройный, весь в делах, с карандашом в руке, в тень лаврушки зашел Заварухин. Осмотрев подозреваемых, он строго спросил: «Кто взял мой треугольник с подписью Васев». Летчик Мокроуз обожающий Женю, тут же продолжил расследование. «Я не посмотрю кто это майор или офицер. Разберусь и накажу, кого попало» артистически пропел Юра.

Посмеявшись, мы пошли одевать высотные костюмы.

Облаченный в высотное оборудование Юра был похож на космонавта. Однажды его чуть не взяли в космос, а зря. Сейчас бы летчик Сорокин загорал не на Таити, а на Солнце или какой другой звезде.

Наш бомбардировщик, оставляя белый инверсионный след, шел на высоте десять километров. По радио сообщили о безопасном сближении с гражданским бортом. Прищурившись, я начал искать соседа. На фоне голубого неба, оставляя белый след, находилось с десяток самолетов. Вдруг я увидел, как из под нас выползает какая-то белая гора. Это был боинг 747. Огромный как праздничный торт он заслонил всю землю.

От восхищения я замер. А Юра, крякнув, сказал «Сейчас стюардесса с голыми коленками подает кофе летчикам. А тут никто косточку не подаст».

Я закрыл глаза и увидел коленки стюардессы, жареную картошку с цыпленком табака и бокал шампанского. Аромат кофе так ударил в голову, что мои уши встали, упершись в железную шапку.

Открыв глаза, я увидел серый подрагивающий прицел и строго смотрящую на меня приборную доску.

Сглотнув слюну, знаменитый летчик Советского Союза майор Мокроуз включил форсаж и потянул ручку управления на себя. Меня откинуло назад и сильно вдавило в кресло.

Оглушающий треск форсажа и огненный смерч, привлекли внимание пилотов боинга. Они с восхищением наблюдали, как краснозвездная машина быстро удаляется в сторону космоса. «Да – с завистью подумал командир – вот это техника».

Стратосфера встретила нас своим безмолвием и пустотой. Еще недавно было тесно, а тут мы были одни.

Выйдя в заданную точку, я дал команду «Разворот. Ложимся на боевой курс». Юра завалил бомбардировщик на левое крыло в сторону полигона. Дальномер показал 100км, и я отчетливо увидел цель на сотой метке. Даже на сверхзвуковой скорости она медленно ползла по курсовой линии. Вдруг самолет качнуло и он, вибрируя снова замер.

Юра голосом рыбака, упустившего рыбу, сообщил о потере какого-то триммера.

«Да» - удивился я. И понимая, что это меня не касается, продолжил прицеливание. По опыту я знал, что на таких скоростях и высотах отрывает все, не нужное и плохо прикрученное.

Зажав цель в перекрестие, я включил синхронизацию и Главный. Теперь цель была жестко связана с самолетом, и можно было пить чай. Я даже успокоил Юру по поводу утери казенного имущества.

Вдруг экран локатора погас. «Может, оторвало антенну», подумал я.

Покрутив ручки, я доложил Юре о потери радиолокационного прицела.

«Переходи на оптический прицел», сказал строго командир.

«Со стратосферы бомбить с оптическим прицелом запрещено», ответил я.

«Я разрешаю», сказал командир и добавил - Борис сможешь сбросить».

«Попытаюсь», ответил я. Запоминающее устройство удерживало цель в оптическом перекрестии. Я прильнул к окуляру и увидел перекрестие, индекс сброса и движущийся к нему индекс обратного отсчета. Ни землю, ни тем более цель, я не видел. Огромная толщина воздуха и стекла прицела полностью съедали цветное изображение земли. Вот оказывается, почему было запрещено бомбить.

Присмотревшись, я увидел, размытые контуры полигона. Имея 20км диметр, он умещался в пятикопеечную монету. «Полигон наблюдаю», доложил я. «Ну, вот и хорошо», пропел Юра.

По мере подлета полигон начал расползаться по всему полю оптики и изображение стало четче. Я даже увидел перекресток дорог, где находилась цель. Перекрестие прицела стояло рядом. И тут я заметил, что возможности гироскопа малы и перекрестие гуляет. Моя рука потянулась, чтобы отключить «главный».

Однако веселый голос Юры докладывал на полигон о работе по цели № 20.

Мне очень не хотелось портить настроение моему другу, и я продолжил прицеливание.

Индекс обратного отсчета, считывал последние градусы. Перекрестие плавно гуляло вокруг цели, удаляясь иногда на миллиметр. Что соответствовало одному километру на земле. Открылись бомболюки, и сработал «автосброс». Я откинулся в катапульту и начал дышать. От волнения все штурманы одну две минуты до сброса не дышат.

Выйдя из люков, бомба, обладая сверхзвуковой скоростью, пролетела еще 12 км и упала на землю. Минут через пять нам сообщили результат. Бомба зацепилась за последние метры трояка. Задание было выполнено.